Про Джона, который граф

Сеансы самогипноза «Все дети рано или поздно вырастают и уезжают из дома, это нормально, это закономерно, вытри сопли и давай заметки пиши» удавались не всегда. Зато всегда радовали письма из школы, - первый раз за все «школьные годы чудесТные» я вдруг узнала, что у нас «замечательный, общительный, хорошо воспитанный молодой джентльмен», а не «отпетый разгильдяй», как мы с мужем привыкли. Я списала бы все на счет пресловутой британской вежливости, но к письмам прикладывался табель с оценками. И оценки тоже были вполне.

Поразмыслив, мы с мужем выяснили причины волшебного превращения «разгильдяя и троечника» в «замечательного-почти-отличника». Во-первых, дело было в том, что сыну волей-неволей приходилось внимательно слушать то, что говорили учителя. Это родную речь можно слушать «в пол-уха», теша себя иллюзией, что ты в любой момент «включишься» и все поймешь. Но попробуйте не концентрироваться на иностранной речи - и вы немедленно потеряете всякое представление, о чем, собственно, тут весь спич. Во-вторых, домашние задания, о необходимости выполнения которых так долго (и так безрезультатно) твердила сыну вся семья, делались в его английской школе иначе. Там каждый день на эти задания отводились 2 часа. И все ученики должны были провести эти 2 часа в библиотеке, куда запрещается проносить что-либо, не имеющее отношение к урокам. Просто так, глядя в потолок, 2 часа сидеть, согласитесь, скучновато. А выйти «досрочно» можно было только предъявив учителю тетрадь со сделанной работой. Волей-неволей займешься «домашкой», как миленький. Ну и, наконец, в-третьих, как я уже писала, там было просто немодно выглядеть на уроках дураком. А быть «немодным» наш мальчик никогда не желал. Категорически.

Однако ни благодарственные письма из школы, ни табель с внезапными оценками все-таки не могут считаться главным плюсом его двухлетнего пребывания в школе Ришворт. Что может — я вам сейчас расскажу, и вы, уверена, меня поймете.

Там, в их школе (как, впрочем, и во всех английских школах), есть такая практика. На выходных местные ребята могут приглашать к себе домой тех, кто живет в общежитии. Это даже поощряется — дружба народов, социализация, углубление разговорного языка, все дела. Наш мальчик, будучи по натуре существом крайне дружелюбным и компанейским, такие приглашения получал часто. И обычно ставил нас в известность: «В скайпе завтра не буду, ночую у Джона». Или у Джека. Или у Пола. Не ищите меня, дорогие предки и не паникуйте, все о’кей, до связи в понедельник.

Но однажды сын вдруг позвонил нам «от Джона» посреди уикенда. Я даже забеспокоилась — не случилось ли чего? Но ребенок звонил сообщить, что Джон, оказывается, граф. И живет в замке. И у него есть конюшня, и сейчас они будут кататься на лошадях. Голос у сына был потрясенный — думаю, если бы он попал на Луну, то взволновался явно меньше. И потряс его не столько замок, и не конюшня, и даже не лошади. Его потряс сам Джон, который полтора года сидел с ним за одной партой, дрался на футболе за мяч, и иногда даже проигрывал — и ни разу словом не обмолвился, что он граф. Не дал никому понять, что дома у него не велосипед, а лошадь. И что вообще-то живет он в доме, размером со всю эту жалкую школу. И что его папа, если захочет, может... Нет, я затрудняюсь представить, как закончил бы это предложение русский парень, имеющий конюшню в Барвихе или Жуковке.

Ни за какие деньги я не смогла бы объяснить своему ребенку истину, что хвалиться деньгами и статусом неприлично, как это сделал мальчик Джон. За что я бесконечно ему благодарна.