Усыновление от и до: от идеала к реалиям

Самый популярный запрос кандидатов в усыновители – маленькая девочка славянской внешности, без серьезных медицинских патологий и с полным статусом. Идеальный ребенок: хорошенький, здоровый, без родственников. Много ли таких детей в системе?

Ответ очевиден: ребенок из детского учреждения, оставленный родителями – всегда с багажом болячек и травм. Поэтому, добиваясь направления на знакомство, имеет смысл решить, насколько реальность может отличаться от идеала. Вот несколько вещей, о которых лучше подумать до того, как давать надежду маленькому человеку:

Неподъемные диагнозы

В системе нет детей без диагнозов. Гипердиагностике здесь никто не удивляется: болезни лепят по привычке, из равнодушия или на всякий случай («а мы вас предупреждали!»). Однако, в каждой карте есть доля правды.

Расшифровывать медицинские аббревиатуры, отличать фоновые состояния от заболеваний, собирать информацию из нескольких источников – всему этому учат в ШПР. Но на вопрос «какие диагнозы мы готовы потянуть?» вы должны ответить сами.

Например, я понимала, что ВИЧ-положительного ребенка не вытяну, поэтому сразу отказалась от идеи младенцев с перинатальным ВИЧ-контактом.

В подавляющем большинстве случаев, детям, рожденным от инфицированных матерей, этот контакт к полутора годам снимают. Но есть меньшинство, и оказаться в этом меньшинстве я не была готова.

Отсутствие статуса

У ребенка могут быть родственники – близкие и дальние, любящие и нет.

Бывает, что мать лишена родительских прав, а старенькая бабушка регулярно навещает внука. Или что у ребенка есть дядя и тетя, которые могут его забрать, если ВИЧ-контакт снимут, а пока пусть малыш поживет отдельно. Или пьющий гражданин получает пособие на четырех опекаемых племянников, и с каждым его запоем дети возвращаются в детский дом.

Ситуации разные, но в личных делах зафиксировано: «навещают родственники», «планируют забрать», «под опекой у дяди» и т.д.

Контрольный вопрос в данном случае таков: готовы ли мы искать компромиссы, добиваться статуса, ждать? Это может занять массу времени, потребовать добычи дополнительных бумаг и убить миллионы нервных клеток.

С другой стороны, опускать руки, услышав про родственников, тоже не стоит – может оказаться, что последняя запись о посещении ребенка датирована позапрошлым годом. Или выйти так, что родственники будут только рады, если у ребенка появится новая семья.

Кстати, история про бабушку – как раз из таких. Бабушка не возражала, что внук переедет в Москву, усыновители не возражали, что он продолжит общаться с бабушкой. Теперь на Новый год и майские праздники к внукам (помимо усыновленного ребенка в этой семье двое кровных) приезжает в гости «новая бабушка», которую все обожают.

Противодействие системы

Вопрос «готовы ли мы вырвать ребенка из системы?», что называется, со «звездочкой». Подвох в том, что противодействующие механизмы включаются внезапно – от «ребенок ужасный, весь больной, зачем он вам?» до «мы вам направление не дадим, у нас своих на учете двести человек». Случаи, когда система ломала кандидатов, редко, но встречаются.

Моя знакомая интересовалась девочкой, по которой и опека, и региональный оператор банка данных о детях больше месяца путались в показаниях. У малышки вдруг обнаружились родственники, готовые забрать ее. Или не родственники, а другие кандидаты, которые уже подписали согласие на усыновление. Точнее, не подписали, а запросили производную информацию, и еще две недели надо ждать. Отговорки продолжались до тех пор, пока не прозвучало магическое «я обращаюсь в прокуратуру».

Это кажется странным, но вместо того, чтобы избавляться от детей, система порой за них борется. Причины, которые мне довелось слышать, помимо бюрократии и равнодушия, были либо дикими, либо удивительными. Из диких приведу пример зависимости ставок персонала учреждений от числа детей (больше детей – больше ставки). Из удивительных – искреннее убеждение в том, что в детском доме лучше.

«Я с тобой не поеду. У меня уже была мама, и она меня бросила» – вдруг заявляет пятилетняя девочка, которая еще неделю назад клала под подушку фотографии своей новой комнаты, мамы и кота. Как выяснилось, воспитательница подсказала ребенку, что мамы – народ ненадежный, и вообще неизвестно, что ждет малышку в Москве.

Все это не значит, что забрать ребенка домой невозможно. Но в определенном смысле, это ответ на вопрос: «Ты что, всего троих детей видела?».

Да. Но оказалось, что и по статистике так: перед принятием решения кандидаты знакомятся в среднем с двумя-тремя детьми. С одним из них доходят до финала, получив решение суда.

Как это происходит, расскажу в следующий раз.