В копилку Лине Северинсен

Прошлый ноябрь. Таиланд. Вокруг тепло, солнечно, вкусно, доносящуюся из интернетов истерику по поводу курса национальной валюты гасит шум волн. До окончания уже единожды продленного туристического штампика времени не остается вообще. Я берусь за голову, морожу пятимесячному Виктору провианта на пару дней, оставляю его с няней и отправляюсь в путешествие за длинной тайской визой за пределы страны — самым дешевым и удобным, как мне кажется, способом. Четырнадцать часов на автобусе — и ты в Мукдахане, у границы Лаоса, дальше переправа через реку — и гостеприимное маленькое консульство на том берегу без проблем и день-в-день клеит тебе в паспорт красивую наклеечку.

Автобус — старая желтая развалюха с потрескавшимися подлокотниками, полинявшими велюровыми креслами и мутными стеклами: хорошо, что купила вип-место — оно пошире, и рядом со мной никого нет. Трогаемся в пять. За окном лениво сменяется пейзаж, меньше чем через час садится солнце. Яростно фигачит кондиционер (так бывает со старыми людьми: здоровье приходит в полный упадок, но какая-то функция организма дает фору молодежи до самого конца. У этого автобуса это кондиционер). Я в старых резиновых вьетнамках с красными лобстерами, драных джинсах, майке и толстовке. Слава будде за толстовку. Ноги мерзнут страшно, я кое-как поджимаю их под себя, больно, неудобно, но не так холодно. Проходит пара часов. Водитель, выехав за пределы всех возможных населенных пунктов, несется 170, хотя у страха глаза велики: наверняка это жалкие 120. Колымагу носит по дороге нещадно, мы вихляем, сигналим редким встречным, вокруг поля, ни единого фонаря, и только незнакомые южные звезды освещают нам путь. Проходит еще час, я невозмутимо читаю киндл, едва умудряясь одеревеневшими пальцами листать страницы. Еще пара часов. К этому моменту окончательно одеревенели уже не только пальцы. Из рюкзака желтым бочком поблескивает молокоотсос, кагбэ говоря: «Пора». Превознемогая холод, лень, качку и нежелание будить пол-автобуса, пробираюсь в туалет. Автобус шатает так, что в унитаз попадает процентов 15 молока, остальное льется на пол, мне на руки, на ноги, на джинсы, молоко липкое, пол теперь тоже липкий и скользкий, я едва держусь одной липкой рукой за липкую стену, за окном чернота, мы несемся 170, хотя скорее всего это жалкие 120.

Вернувшись на свое место, я моментально заснула и проснулась через пару часов. В ногах происходил какой-то кипиш — мне показалось, что лобстеры на вьетнамках ожили и занялись чем-то интересным. Я включила фонарик на айфоне. На грудное молоко на моих вьетнамках сбежалось пара десятков тараканов.

PS: никогда не поступайте так со своей грудью и используйте молокоотсос вовремя: при больших товарных остатках фабрика закрывается навсегда.