Мой Ренессанс

…Приехала скорая. Врач сделал мне кардиограмму, сказал: «Надо в больницу, вы можете помереть в любую минуту. Сколько пьете уже?» Я промямлил: «Неделю… кажется». Но в больницу ехать отказался. Врач не стал меня долго уговаривать, у него другие вызовы. А друг, который вызвал скорую, тоже не мог сидеть со мной всю ночь. Так что я еще продолжал пить. Как вы догадываетесь, остался жив. Чудом. Это было почти пять лет назад. Саморазрушением я занимался упрямо и истерично. Не то, что бы мне совсем не хотелось жить – но и выхода не видел. Работы нет, семьи нет, мечты нет. Всё было и всё потерял. К сорока пяти годам. Двое детей меня очень жалели, сын умолял бросить пить, дочка просто плакала по ночам. И я даже несколько раз клялся им. Но обманывал.

А потом появилась девушка, которой я вдруг оказался нужен. Моложе меня на двадцать лет. А потом у нас с ней родилась дочка Кира. Она всё и изменила. Малышка, которая смотрела на меня своими темными глазами, когда я пел ей Визбора вместо колыбельной. Ей не требовались мои клятвы, ей просто нужен был я.

Мой отец умер в сорок. А мне было сорок семь, когда я воскрес.

Утром я прихожу на работу, к своим девчонкам в редакции – а все они годятся мне в дочери – и чувствую себя их ровесником. А то и моложе. В семь утра я уже бегал в парке, подмигивал белочкам и прыгал на турниках. И так каждый день. Мои старинные подруги, встретив меня, буквально начинают ощупывать: «Ну признайся, ты же делаешь что-то? Филеры, ботокс, подтяжку?» Конечно, делаю, подружки! Все мои процедуры имеют одно имя – Кира.

Мужчина после сорока получает шанс. Либо разваливаться и гнить дальше с пивом и тахикардией у телевизора, а потом помереть от инсульта в сорок пять, либо воскреснуть. Сам мужчина как правило делает выбор в пользу первого: проще, приятней и чего вообще дергаться? И только поздний ребенок может толкнуть его пяткой так, что он вздрогнет, вздохнет глубоко и – начнет новую жизнь. Ладно, не совсем новую, профессию менять необязательно. Бильярд по пятницам тоже можно оставить.

Смотрю я, скажем, на Эдуарда Боякова, нашего театрального магната. Мы с ним ровесники. Сын Захар у него родился чуть раньше, чем у меня Кира. У него вроде все так же, как и было: проекты, спектакли, тусовки, напряженное интеллектуальное общение на кухне, споры с либералами и т.д. Но вся привычная жизненная конструкция словно изменила конфигурацию, пережила «реновацию» и выстроена теперь вокруг Захара. Достаточно посмотреть фотографии в бояковском фейсбуке. Сетевые мамочки меньше постят детей, чем Бояков своего сына. И как я его понимаю. Мне хочется каждую смешную фразу Киры немедленно растиражировать на весь мир, каждую ее ухмылку сфотографировать и запостить. С трудом себя сдерживаю.

Поздний папа – особое состояние. Мужчина прошел всё, что хотелось. Бабы были, водка и нехорошие излишества были, веселые приключения были. Конечно, работа остается. Это для мужчины святое. Но вроде и не такое уж святое. Потому что вот этот поздний и желанный ребенок становится работой, отдыхом, культурой, развлечением. Короче, что мудрить? Смыслом жизни.

Однажды Жака Ив Кусто спросили: что это он такой бодрый и активный в свои преклонные годы? Ныряет на страшные глубины и хоть бы хны? Кусто ответил: маленькие дети! Они продлевают жизнь. Двух сыновей он родил молодым, еще до Второй мировой. А вот двоих младших, когда ему уже было 70. Очень много. Но кислорода в баллонах должно хватать надолго

Хорошо. Кусто – особый физический случай. Энергетическая аномалия. Но мужчина с поздним ребенком страстно хочет жить. У него впереди очень много дел. Он должен помочь малышу научиться ездить на велосипеде, потом решать с ним задачи по математике, потом звонить и сердито спрашивать, когда уже закончится тусовка с друзьями, потом… много всего. И тут мужик вдруг начинает заниматься собой, спортом, бросает курить. Учится готовить, гонит жену от плиты. Учится вырезать из бумаги и писать акварелью. Интересно же, черт возьми! Он скучает на пьянках с друзьями: ну понятно, футбол, машины, строительство дачи, у новой девки на работе грудь офигеть, а вообще ноет печень, надо пить расторопшу, страна катится в пропасть… Он бы рад рассказать о сокровенном, о ребенке, но дыхания не хватит, да и что поймут эти дураки? Они уже все забыли. Тоскливо с ними.

Моему сыну двадцать, у него девушка и совсем отдельная жизнь. У нас хорошие отношения, но моя вина перед ним никуда не исчезнет: отцом я был так себе. Хреновым отцом. Мою старшую дочку последние два года я таскаю по старой Европе, и Ася – спасибо ей – благосклонно соглашается еще кататься с папашей. А девице уже шестнадцатый год. Но все-таки что-то я успел, отец в ее памяти останется не только похмельным чудовищем, а заботливым спутником, который водил на органный концерт в Праге и рассказывал во Флоренции о Медичи и Ренессансе. Старшие дети увидели мой личный маленький Ренессанс, а Кира, надеюсь, никогда не узнает о моем «темном средневековье». Или узнает и удивится: неужели папа был когда-то другим?

Так случилось, что с мамой Киры мы расстались. Никто не виноват и оба виноваты. Сейчас это неважно. Но я снимаю квартиру в двух шагах от них и вижу Киру практически каждый день. Я физически не могу без нее больше двух дней: просто начинается «ломка». И у нее, надеюсь, нет ощущения, что папа – далекое небесное тело. Я всегда рядом. Были с ней уже два раза в Палеонтологическом музее – полюбила Кира зубастых – и она все время только на руках у меня. Ей нравится путешествовать на папе. Прильнет и спрашивает: «Пап, а динозавры не кусаются?» – «Нет, милая. А если вдруг бросятся на нас, я тебя спасу». Кира улыбается. А скоро мы начнем читать «Муми-троллей» и «Карлсона», скоро будем ездить вместе на море, у нас очень много планов.

От общих друзей я знаю, что Кирина мама называет меня «идеальным отцом». Мне она этого, конечно, не говорит, но и такое «эхо» для меня как ноктюрн Шопена. В пятьдесят лет «идеальный отец» – самое правильное и хорошее определения для мужчины. Гораздо лучше, чем «первосортный кобель» или «верный собутыльник»

Не то, что бы меня перестали интересовать девушки и нарядные вечеринки. Вовсе нет. Просто конфигурация изменилась. Вселенная перестроилась. Благодаря одной кареглазой поскакушке.

Сейчас мне интересней и веселей жить, чем в тридцать. Прикиньте? В пятницу вечером, когда все разбредаются по барам и клубам, когда буйноволосые красавицы манят за каждым окном, я выключаю на работе компьютер и спешу к Кире. Потому что у нас с ней новые приключения Рыси и ее маленькой подружки Пти-Пти; потому что у нас овечка с жирафом должны дать крокодилу Большую Добрую таблетку, чтобы он с ними играл, а не гонялся злобно; потому что с Кирой и ее друзьями мы должны сесть в лодку-коробку и плыть в Далекую Прекрасную Страну. И пока я не довезу туда Киру и всех ее друзей, я буду жить.