Интервью Кати Мухиной с Марией Лопатовой

Как вы решились на усыновление?

Ты знаешь, это сложный момент. Оказывается, я очень давно хотела усыновить ребенка. Я уже об этом даже забыла, если честно. И когда мы с Андреем усыновили Сашу, мне позвонил Григорьев-Апполонов и говорит: «Ну, наконец-то, я тебя поздравляю! Сбылась твоя мечта!» Я переспрашиваю: «Да?» Он мне в ответ: «Конечно, ты же всегда хотела усыновить ребенка». Я говорю: «Да ладно?! Видимо, все время, что я с тобой жила, у меня был какой-то большой провал в памяти и я просто не помню, чего я хотела». Он говорит: «Ты всегда хотела и своих родить, и усыновить». Но одно дело говорить об этом, а другое — это сделать. Это очень непросто. Процесс усыновления занимает практически столько же, сколько и процесс вынашивания ребенка, то есть девять месяцев. Ты проходишь разные дурацкие испытания, закон заставляет тебя делать совершенно нелепые телодвижения. Мы не пользовались никакими агентствами, никому не платили деньги, мы все делали как обычные люди, которые хотят усыновить ребенка. Но самое интересное, что оказывается российская система для своих граждан работает таким образом, что позволяет не только бесплатно усыновлять детей, но еще и потом получать за это пособие. Мы ничего не оформляли, я просто знаю об этом и говорю, чтобы люди тоже об этом узнали. Для обычных людей усыновление, несмотря на всю эту тягомотину с документами, это очень простое и, что немаловажно, бесплатное дело. Если ты хочешь стать родителем, то в России ты реально можешь это сделать, и это, конечно, замечательно.

А по какому принципу вы выбирали себе ребенка?

Вообще, выбирать не приходится. Есть картотека, база данных. Ты приходишь в определенное заведение и тебе выдают огромные талмуды с информацией о детях. Там их полное досье, история болезни, все, что известно об их родителях. Ситуация плачевная, потому что практически каждый ребенок болен. Здоровых детей там нет. Есть чуть менее больные, есть более. И выбирать очень сложно, потому что не каждый человек готов взять ребенка с синдромом Дауна или с пороком сердца, а ты, наверное, хотел бы, чтобы это был более-менее здоровый ребенок. Человек, который занимается этой картотекой и может прокомментировать практически любого ребенка, говорит: «Ну вот этого ребенка вы можете взять, но он у вас через два года умрет». Ты сидишь и думаешь: «К этому я не готова…» Конечно, у меня есть средства, я могу сделать самое лучшее медицинское обследование, прооперировать, если надо, заграницей, да где угодно, но никаких гарантий, что этот ребенок вылечится, нет. Вообще, нам с Андреем очень повезло. Мы хотели усыновить двоих детей, брата и сестру, и мы дали такой запрос на возраст от двух до пяти лет. Конечно, это очень сузило круг поисков. В картотеке, которую мы смотрели, все дети были очень больные. С одной парой детей — братом и сестрой, мы даже какое-то время занимались. Мальчик был просто замечательный, ему было примерно 2,5 года, а его сестре, около 9 месяцев, и она вдруг куда-то пропала. Мне никто не мог сказать, куда, когда, почему. Мы уже были готовы усыновлять, я приезжаю, а ее нет. Я говорю: «Слушайте, а где ребенок?» А мне отвечают: «У нас такое положение: если у ребенка температура выше 38 градусов, то мы обязаны его отправить в больницу». Ну, то есть, выходит, она в больнице. Я приезжала тогда к Егору, так звали мальчика, мы с ним занимались два раза в неделю. Ты же не можешь просто ребенка взять из детдома, его нужно к этому подготовить, ты должен наладить с ним контакт. Дети в таком возрасте и в такой ситуации не особо хотят дружить, они привязаны к детскому дому, к воспитателям, они просто не знают ничего другого! Им сложно понять, что вот эта незнакомая тетя, которая пришла, она хорошая. Как правило, такие занятия длятся около месяца, и потом, когда у вас уже установилась хорошая связь, и вы оба готовы, ты его забираешь. И вот, пока я целый месяц ездила к Егору, эта девочка так и не появилась. Мне все время говорили, что она в больнице, у нее какое-то воспаление, и тому подобные вещи. Короче, я поняла, что это просто не судьба. На фоне этого события мне звонит женщина, которая заведует картотекой, и говорит: «Маша, я знаю, что вы не хотели совсем маленьких брать, но у меня сейчас появилась новорожденная девочка, может приедете посмотреть?». Я говорю: «Ну да, давайте, с удовольствием!». Я приехала в отделение Филатовской больницы, которое предназначено для отказников и там увидела мою Сашулю… Я взяла ее на руки и думаю: «Какая она хорошенькая!» И что-то мы с ней так ворковали, я забыла обо всем на свете и даже уже пошла с ней к выходу, а мне вслед главный врач: «Стойте! Вы куда?!». Я говорю: «А что надо сделать, что надо подписать, чтобы я ее забрала?» Она говорит: «Подождите, вы же ничего о ней не знаете, я вам должна ее историю болезни рассказать, вам надо подумать». В итоге мы договорились, что я сейчас ее слушаю, а вот прямо завтра приезжаю дочку забирать. Я говорю: «Меня интересует только нет ли у нее СПИДа или рака». Она говорит: «Нет!» Я говорю: «Ну все, вопрос решен». Тяжелые роды, гипоксия, отит второй степени — все это неважно. В нашей системе у каждого, даже самого здорового ребенка обязательно найдут какое-то отклонение. Я своих детей рожала в Америке, у них там никаких отклонений не нашли, никакую историю болезни не завели, хотя в России, наверное, о них написали бы целый том. В итоге, на следующий день мне отдали Сашулю и мы с ней уехали домой. Когда я ее привезла, я положила ее на большую кровать, смотрела на нее и рыдала. Я была спокойна как удав, когда родились мои дети. Радость была, но какая-то внутренняя, тихая. А тут такие эмоции были, все намешано. Думала: смогу ли я ее полюбить? Это же не мой родной ребенок? Что делать теперь вообще? Бывает такое состояние у женщин после родов, когда ты просто не врубаешься до какого-то момента в то, что ты теперь мама и это — твое. На свете очень мало прирожденных матерей, для остальных привыкание к ребенку, своему ли или приемному — это целый процесс.

Как у Саши сложились отношения с братьями?

Прекрасно! Мальчики ее обожают. Они сейчас друг друга не так сильно любят, как ее.

А вы будете говорить им о том, что Саша — приемная?

Без сомнения, мы им об этом скажем. В России усыновление — это исключительный случай, история совершенно не распространенная. В США это нормальная ситуация, особенно, среди обеспеченных людей, у которых уже есть свои дети. Они просто хотят помочь. В какой-то момент ты начинаешь понимать, что произведение на свет своих собственных детей — это как-то даже не честно по отношению к тем детям, у которых уже сейчас нет дома и нет мамы. Начинается более продвинутое восприятие мира, при котором твой уровень эгоизма стремится к нулю. Есть люди, которые, глядя на нашу ситуацию, скажут: «Что они творят?! С жиру бесятся, наверное, своих детей им не хватает». В России вообще отношение к усыновлению непростое. В Америке все не так, да это вообще отдельный разговор, как там. Мы очень любим своих детей и иногда эта сильная любовь становится разрушающей. Мы не даем им свободы, правильного развития, мы навязываем им свою жизнь, свое мнение, до пенсии контролируем их: что ты поел, что ты сделал. Наше трепетное отношение к своим детям иногда ведет за собой пренебрежительное отношение к детям своих знакомых, над нами витает дух соцсоревнования: «А мой поступил туда-то», «А моя учится там-то». Вечный разговор. А почему именно твой ребенок лучше? На этот вопрос ответа нет. И только когда ты усыновляешь ребенка и у тебя появляется ребенок из чужой семьи и его родителем становишься ты — ты спускаешься с небес на землю и находишь ответы на разные вопросы. Только тогда появляются мысли о том, что ты простой человек, и ребенок твой тоже самый обычный человек, а вовсе не Эйнштейн.

А чья это была идея — твоя или Андрея?

Знаешь, мне кажется, что мы пришли к этому вместе. Я давно хотела усыновить ребенка, а Андрей меня всегда поддерживал. Конечно, он хотел, чтобы у нас были свои дети, и у нас родилось два мальчика. Мы были готовы к тому, чтобы у нас появился приемный ребенок и мы хотели девочку. Это решение для нас было совершенно обычным. Было понятно, что рано или поздно мы к нему придем.

Расскажи немного о своей бабушке Раисе Михайловне Вронской.

Моя бабушка — самый замечательный человек на свете, самый жизнерадостный, жизнелюбивый и оптимистичный, и я ее за это просто обожаю. Мне с ней с детства легко, мы — подружки. Бабушка всю жизнь живет в Риге и никогда не собиралась переезжать в Москву, надо бы ее навестить, я соскучилась. Бабушка очень любила деда и в 50 лет, оставшись вдовой, так больше и не вышла замуж, хотя поклонников у нее всегда была куча и даже были какие-то увлечения и романы. В советские времена и мама, и бабушка работали в торговой сфере, они у меня обе очень деловые.

А какие у вас есть семейные традиции?

Мы всегда собирались на Новый год всей семьей. Вообще, бабушка приезжает к нам в двух случаях: на праздники или когда нужно посидеть с собаками. У нас семья собачников, все просто обожают четвероногих. Сейчас бабушке уже почти 90 лет, у нее трое правнуков, и мы все очень сильно ее любим.

У вас в семье есть любимчики?

Нет, у нас у каждого ребенка есть такой набор качеств, за которые мы с Андреем его очень любим и за которые вот прямо терпеть не можем. Таким образом, сохраняем баланс.

Твой папа — известный баскетболист, твой муж — тоже. Вся жизнь связана с баскетболом. Как так получилось?

Это очень интересный вопрос, потому что наличие баскетбола в моей жизни ничто не предвещало, это вышло совершенно случайно. Хотя во всех случайностях есть закономерности. Я привыкла к тому образу жизни, который мы вели, мама все время ждала папу с победами. Мне иногда приписывают титул «светская дама» и меня это удивляет. Я очень простой человек в плане хозяйства, сама веду его, и к светскости не имею вообще никакого отношения. У меня ко всему очень хозяйственный подход. Мне повезло, у нашей семьи хороший достаток, поэтому у нас есть дом в Сан-Тропе, два дома в Москве, есть недвижимость в Лос-Анджелесе, в Нью-Йорке, но все это требует управления и в этом я специалист. Все, начиная от того, как повесить картину и заканчивая тем, как накачать колесо, я могу сделать сама. В какой-то момент мама бросила работу и стала заниматься только моим воспитанием и домашним хозяйством. Мне тогда было семь лет, снова работать мама начала только когда мне исполнилось 16. Все это время она была для меня прекрасным примером: она пекла, шила, но при этом оставалась модной и стильной женщиной, а не превращалась в классическую советскую домохозяйку. У нее на полочке стояли духи Chloe, я этот запах до сих пор помню. При этом, мы могли совершенно спокойно провести вечер за лепкой пельменей. Мама привила мне любовь к готовке, к ведению хозяйства, к тому, что в своем доме ты можешь делать все своими руками. Хороший пример семьи дорогого стоит и здесь мне повезло. Я считаю, что от этого примера зависит то, как сложится жизнь твоих детей, поэтому родителям надо стараться.

Где ты по-настоящему чувствуешь себя дома?

Удивительно, но у меня нет как такового чувства родины. Я с одинаковым удовольствием прилетаю в Москву и гуляю по Тверской или оказываюсь в Париже и хожу там по центральным улицам. В любой из наших вилл я чувствую себя комфортно. А вообще, мой дом там, где моя кровать. В любом, даже временном пристанище, на моей кровати должно быть определенное белье, моя ночная рубашка — вот, что дает мне ощущение дома.

Расскажи о воспитании детей, вы с Андреем используете систему «хороший-плохой полицейский» или у тебя другие методы?

Воспитание детей — это непостижимая задача. Можно перечитать адское количество книг, проконсультироваться с самыми известными психологами, пройти родительские курсы, но всех ответов на свои вопросы, а в особенности тех, которые дадут фантастические результаты на практике, практически нет. Я люблю своих детей, но понимаю, что наше с ними совместное проживание временно. Я воспринимаю ситуацию так: я дала им жизнь, моя задача как человека и гражданина — поддерживать их до определенного момента, вложить в них все, что в моих силах, как-то их занять, рассмотреть в них определенные черты характера и, в соответствии с их психотипами, дать направление для будущего развития. Я убеждена, что детей надо занимать как можно больше. Чем больше у них свободного времени, тем хуже. Не надо их щадить, они должны привыкать работать с самого маленького возраста и нести ответственность за свои поступки. На словах все это легко, а на деле выходит не так уж и просто, хотя бы потому, что пребывание ребенка в благополучной во всех отношениях семье иногда не очень хорошо на нем сказывается. Его сложно мотивировать, он все уже знает, видел, пробовал. В какой-нибудь простой семье поездка в Диснейленд может быть мечтой всей жизни, дети будут стремиться к выполнению заветного желания, ставить себе цель, а вот наших детей этим замотивировать будет уже невозможно. Мне с ними вообще не просто - в силу своего опыта и мудрости, я могу получать удовольствие от малого, а они этого делать не умеют. Что касается нашего сына, которому 12 лет, у меня нет никаких претензий к его успеваемости, но есть много вопросов к тому, что касается его будущего. У него перед глазами папин пример, и он понимает, что в какой-то степени он не дотягивает, а может и никогда не дотянет до того уровня, на котором находится Андрей. И даже если он станет баскетболистом, то быть настолько успешным, как папа, у него не получится, хотя бы просто потому, что он не так талантлив. И это понимание очень сильно давит на сознание. Сын вынужден как-то по-другому себя реализовывать, а как — мы сейчас как раз в процессе выяснения. С этим внутренним конфликтом мы с ним вместе боремся.

Ты считаешь, что детей лучше не баловать?

Конечно, нет! Я считаю, что их надо просто любить и уделять им внимание, это очень важно. А еще я считаю, что родители должны по максимуму проводить время со своими детьми, даже если это кажется невозможным. Ты должен идти, бежать, лететь, ехать и всегда торопиться не куда-то, а к своим детям, даже если речь идет о лишних 10 минутах, поторопись, ведь ты можешь успеть поцеловать их, пока они не уснули. Несмотря на то, что у обеспеченных людей обычно есть няни, гувернантки и всякие другие помощники, мне кажется, что иногда мы делаем ошибку, доверяя своих детей этим посторонним людям.

Думаю, ты права. Мне пришлось потратить два года на то, чтобы восстановить отношения с Машей, которые испортились в результате бесконечных рабочих авралов и дедлайнов.

Я не хочу ничего потом исправлять, я хочу сделать все, что могу здесь и сейчас. Слава Богу, что я могу себе позволить быть неработающей мамой, которой не надо заботиться о том, чем накормить семью, и у меня есть возможность проводить много времени с детьми. Я искренне восхищена женщинами, которые растят детей без помощи партнера, это огромный труд. Другое дело, когда речь идет о женской избалованности. Дамочка ничего не делает, зато на нее трудится целый штат. Зачем таким женщинам дети — вообще непонятно.

Ты достаточно хорошо осведомлена в области шоу-бизнеса, спорта и моды. Что из этого тебе ближе всего?

Без сомнения, спорт. Я считаю, что это самая честная область шоу-бизнеса. Да-да, я приравниваю спорт к шоу-бизнесу, считаю, что у него фантастическая энергетика. Здесь, в отличие от моды и музыки, обмануть кого-то очень сложно. Индустрия моды очень сильно связана с искусством, я вообще считаю моду частью современного искусства, но то, что происходит там «за кулисами» — об этом лучше просто не знать. В спортивной сфере с этим проще, там люди являются теми, кто они есть на самом деле. В моей жизни очень многое связано со спортом, поэтому мода для меня — отдушина. Хотя я, честно говоря, очень сомнительный модник. Мне нравится наблюдать красивое, при этом я ничего не созидаю, никого толком не наряжаю, но я в восторге от организации процесса. Созданию моего собственного проекта предшествовала целая история. Живя в Америке, я долгое время занималась ритейлом, привозила из Америки в Россию майки и джинсы американских дизайнеров. За семь лет мне эта работа просто осточертела и, естественно, перестала быть для меня интересной, а главное — в этом деле совершенно не работала голова. Зато я изучила вдоль и поперек американский рынок одежды и в какой-то момент поняла, что мне интересно продавать то, что не требует особенных вложений и не зависнет на таможне, а именно — услуги. Сначала мы с Мариной Долидзе открыли в Москве Fashion IQ, но уже совсем скоро я поняла, что работать, а тем более жить в Москве я не хочу, и тогда я смогла полностью сконцентрироваться на своей работе в Нью-Йорке. Здесь у меня некое бюро, которое предоставляет даме, прибывшей в Нью-Йорк с визитом, как правило на 2-5 дней, полное сопровождение. Основная часть клиентов — наши соотечественники, хотя в данный момент мы запускаем и интернациональное направление. Чего хотят те, кто приезжает в США? Шоппинг, ботокс, рестилайн, посещение медицинского центра, причем, начиная от полного анализа крови и до замены вставной челюсти, визит к диетологу. Некоторые прилетают сюда рожать или для того, чтобы ребенок получил образование. Ну и, конечно же, выставки, галереи, постановки, аукционы. Мы предоставляем обслуживание практически на любых условиях. У нас есть годовая членская карта с несколькими уровнями стоимости. По этой карте ты можешь получить определенное количество часов со своим помощником, причем, это может быть как один постоянный человек, так и несколько взаимозаменяемых специалистов. В моем офисе сейчас работают восемь человек, с остальными людьми я сотрудничаю на фрилансе, причем, некоторые из них — это известные и труднодоступные узкие специалисты высокого уровня. Даже если у вас нет нашей членской карточки, вы можете просто позвонить нам и тогда обслуживание будет тарифицироваться по часам или дням.

Последний вопрос: как после стольких лет брака сохранить такие прекрасные отношения?

Ты знаешь, универсального совета нет. Каждая история индивидуальна. То, как удалось сохранить такие отношения нам с Андреем, может быть и не сработало бы, будь на его месте другой мужчина. Мы с ним — команда. С самого начала у нас не было никаких иллюзий относительно друг друга. Я многое позволяю ему и с большим пониманием отношусь к его занятиям, никогда не посягаю на его душевную свободу. Я верю, что мы приходим одни в этот мир и уходим из него тоже одни. Такое же отношение у меня и к детям. Очень важно вовремя понять, что ни дети, ни муж тебе не принадлежат, есть просто твои любимые люди, с которыми тебе хорошо. И это надо ценить.