Режиссер-мультипликатор Гарри Бардин: о профессии, таланте, вере в себя, воспитании сына и любви

Сейчас Вы работаете над новой картиной «Болеро». Средства на нее вы собираете на краудфаундинговой площадке planeta.ruplaneta.ru. Почему так происходит?

Темы, на которые я снимаю фильмы ─ не государственные, так скажем. Поэтому, даже если бы я подал заявку никакой помощи не было бы. Поэтому собираем средства своими силами.

Вам уже удавалось таким способом собрать деньги?

Да, мы сняли два фильма «Слушая Бетховена» и «Три мелодии» полностью на средства, собранные с помощью этого проекта.

Выходит, что снимать кукольные мультики сложно, дорого и не выгодно. На сколько перспективна профессия режиссера или мультипликатора сегодня? Где учат этому делу?

Не надо гнаться за актуальностью. Если хочешь быть мультипликатором ─ будь. Какой-то колледж есть при ВГИКе, где с детьми занимаются. Еще есть несколько других. Сам я закончил школу-студию МХАТ, режиссуре я, кстати, вообще не учился. По образованию я актер.

То есть в этой профессии, образование – не самое важное?

Для меня оказалось, что нет. Я ─ азартный человек. Однажды я почувствовал, что могу. Это не было основано ни на чем. Я рискнул. Мне было 33 года. Рисковать надо, особенно когда ты молодой. Мне представилась возможность поставить мультфильм по своему сценарию. И я ей воспользовался, сделал свой первый мультик. Когда мы закончили картину ─ в этот день, и даже час, родился мой сын. Это был хороший знак.

У вас были эпизодические роли в культовых картинах, например «Москва слезам не верит».

Да какая это роль, это так ─ «проходка». Володя Меньшов ─ мой друг. Он просто предложил мне принять участие в его первом фильме «Розыгрыш», тоже эпизод. Потом «Москва слезам не верит». Для меня это было не серьезно. Я никогда не делал ставку на эту профессию, потому что чувствовал, что могу больше. Но что ─ пока не знал. А потом узнал. А когда узнал, понял ─ это мое.

Неужели потом никогда не хотелось вернуться к профессии актера?

Я достаточно реализовал себе как актер в моих персонажах. Это то же самое актерство, просто другая форма. Должен сказать, что любое творчество ─ это актерство. Если ты пишешь стихи – ты входишь в образ своего героя, играешь за него, если пишешь роман – «кожей» ощущаешь проблемы и переживания своего персонажа, в живописи ─ те же самые законы.

А как Вы пришли в мультипликацию?

Через микрофон. Я много озвучивал мультфильмы, пока не понял, что могу написать свой сценарий. Я написал один, второй. Один поставили, а второй сценарий «Достать до неба» просто лежал. И директор киностудии мне предложил снять картину. Но в это время я уже работал у Образцова, который видел во мне режиссера. Мы ставили мою пьесу «Дон Жуан 75», которую я написал вместе с Василием Ливановым.

А кому Вы первому даете прочитать Ваши сценарии? Кто-то их редактирует?

Первые сценарии проверяла целая редакторская служба «Союзмультфильма». Правили не сильно. А когда уже у меня своя студия появилась, то никто не редактировал. И сейчас не редактирует.

В то время, в период начала вашей мультипликаторской работы, ваши произведения считались новаторскими, может быть даже бунтарскими.

Да. Их даже не пускали «в эфир». Мои коллеги считали, что я выпендриваюсь. Я был не похож на других, как Гадкий утенок. Я это не так остро ощущал, конечно. Мои картины встречали сопротивлением, потому что я шел другой дорогой.

А что конкретно не нравилось?

Другая форма, другая тема, я сам был другой. К этому пониманию надо было прийти. И надо было доказать. А доказать можно было, только снимая фильмы. Вот я и снимал картину за картиной. Это доказывало то, что я имею право на свою нишу.

Путь до признания был долгим?

Конечно. Вы думаете, что моя дорога была устлана розами? Нет. Когда я уже «прорвался», мое имя стало известно на международном уровне, только тогда стало немного легче.

Какие Ваши личные качества не дали вам сломаться, опустить руки, перестать бороться?

Основные в моей профессии: упрямство, веря в себя, упорство в достижении цели. Без этого нельзя. Если ты очень хочешь ─ прорвешься.

Талант сам себе пробьет дорогу?

Так говорят, да. Но придумано это и говорит так «серость». «Серость», которая мастит этими «ежами» путь талантливому человеку. Они не пускают тех, кто не похож на них. Не пускают тех, кто явно их опережает. Или пытаются занизить планку, или не пустить. Это все придумала «серость» для оправдания своего существования. Это надо понимать, и обходить этих ежей. А для этого воля и характер просто необходимы.

Режиссер ─ это профессия, когда тебе есть что сказать. Режиссер тот, у кого уже есть свое видение и свой жизненный опыт. Потому что просто фантазии, это, как говорил Образцов, «пузырчатые фантазии» ─ пузыри, которые пускает младенец. Режиссеру нужны знания. Я молодым ученикам говорю: не надо считать, что культура началась с твоего дня рождения. Она была до тебя, и эту культуру надо знать, чтобы идти дальше. Чтобы ломать каноны, их необходимо знать. Музыку, литературу, поэзию, живопись ─ все это входит в профессию режиссера.

Вы занимаетесь образованием молодых режиссеров?

Только на своей студии и это не занятия. Мы берем молодых, уже обученных кукольных аниматоров – не режиссеров – которые уже что-то умеют, и дотягиваем до определенного уровня. Это один-два человека, как правило. Когда-то я преподавал на Высших режиссерских курсах, больше 30 лет назад. Среди моих учеников были оскароносец Александр Петров, который сделал «Старик и море», Михаил Алдашин, Иван Максимов. После этих курсов я ушел от преподавательской деятельности. Было сложно совмещать работу на студии и преподавание по времени, по энергозатратам.

Сейчас много студий мультипликации, разных. Те дети, которые посещают студии не обязательно станут мультипликаторами и войдут в эту профессию. Это скорее для общего развития, как музыкальная школа, например. Но основа заложена, и человек получил тот культурный пласт, на котором будет расти. Увлечение мультипликацией в детстве ─ это нормально и распространено. Игра воображения, создание своими руками какой-либо фантастической реальности, творчества. У меня, кстати, этот процесс до сих пор не закончился, и я до сих пор играю в эти игры.

То есть нельзя сказать, что Вы уже достигли вершины, совершенства? Остались тот же голод и желание – как и были в самом начале вашего творческого пути?

Конечно! Главное ─ это стремление не повторять самого себя, и уж тем более других. Каждый фильм я начинаю как с чистого листа. Как будто не было до этого 24 фильмов, которые ты снял. Так и надо.

А что значит быть собой? Это ведь так сложно и в повседневной бытовой жизни, и в творческой. Человеку сложно видеть себя «голым», как ваши куклы ─ «пластилиновым», таким, как видно нас сверху. Стереотипы, общество, тенденции затуманивают взгляд еще больше.

Мне очень повезло: я много работал с Сергеем Владимировичем Образцовым. Он однажды сказал: «Никогда не стремитесь быть модными. При условии вашего таланта, если вы будете искренним, то это и станет со временем модным. Но это уже не ваша забота». То есть стремиться к моде ─ это не должно быть заботой художника. Ты должен быть похож на самого себя. Над собой надо работать, узнавать себя: что твое, что не твое. Это труд.

Вы знаете себя? Что Вы хотите, что Ваше, а что ─ нет?

В какой-то степени знаю.

Вас сбить с пути невозможно?

Надеюсь, что нет.

Тогда дайте, пожалуйста, всем молодым людям советы, как не сбиться с пути и устоять?

Во-первых, нужно очень доверять самому себе. А во-вторых, надо окружить себя такими людьми, которые, как говорил Ницше: «знают твое прошлое, верят в твое будущее, а сейчас принимают тебя таким, какой ты есть».

У Вас есть такие люди?

Да. Это мои родные и друзья. Но в первую очередь ─ это я сам. Да, это эгоцентризм. Человек, который собрался что-то творить должен не нарочно, но все-таки замкнуться в себе. Это значит, он должен очень точно слушать себя. Вот есть у него какой-то камертон внутри. Вот ему он и должен верить. Верить в то, что ты, именно такой, какой есть, можешь быть интересен двум-трем десяткам, сотням, а то и миллионам других людей. Но это уже как получится.

Расскажите про свой международный опыт работы? Говорят, что Вы работали для киностудии Disney?

В 1991 году меня пригласил президент студии Уолта Диснея, чтобы я дал мастер-класс. Я вез с собой девять фильмов. Пять из этих фильмов, оказывается, были в видеотеке студии Disney. После моего мастер-класса он мне предложил остаться в Америке. И я спросил: «Надолго ли?». Он махнул рукой ─ навсегда, мол.

Я так понимаю, Вы отказались? Почему?

Он сделал это предложение для меня одного. А у меня уже была команда, была моя студия. Мои коллеги шли за мной, верили мне, верили, что я буду «локомотивом» нашей студии. Предать их я не мог. Хотя условия мне предлагались блестящие. Но я об этом никогда не жалел. Ведь речь идет лишь о материальном. А это не главное. Мне важнее, что я за 25 лет всегда делал то, что хотел. Никогда я не делал сериалы, например. Ну, если только «Чуча», в которой три части. Но это скорее трилогия.

А что плохого в сериалах?

Для меня делать одно и тоже не интересно. «Длинная колбаса на всю жизнь». Конвейер. Мне интересны новые сюжеты, новые темы, разные фактуры. Мне нравится пробовать.

Расскажите про «Чучу». Точнее про тему одиночества и непонятости. Это же Ваше? Из Вашего детства?

Нет, это не про мое детство. Я влез в шкуру мальчика, недолюбленного в семье. Потому что это оказалось проблемой. И не только в России. Фильм имел успех во многих странах мира. И я видел, как смотрели другие дети: там слов нет, языкового барьера нет, сюжет считывается. Я просто представил себе мальчика. Он не то чтобы живет на улице среди бомжей, где мама и папа пьющие и им не до сына в принципе. Нет. Они ─ простая семья, средний класс, квартира шикарная. Но главного нет. С мальчиком занимается няня: и музыкой, и языками. А вот поцелуя на ночь ─ нет. Я рассказал эту историю в первой «Чуче». Персонаж был придуман очень выразительный, что редко бывает у нас в мультипликации. Чучей – няней-другом, сделанной мальчиком из подушки, боксерских перчаток, роликовых коньков – было очень удобно двигать. С этим, в том числе, было связано всеобщее пожелание, чтобы я придумал еще одну часть, продолжение «Чучи». И я придумал: в 1998 году была снята первая часть, в 2000 – вторая и в 2003 – третья.

Для Гадкого утенка вы выбрали в качестве музыкального сопровождения музыку Чайковского. Для третьей части «Чучи» ─ музыку Щедрина «Кармен-сюита». Вы рисковали, делая такой выбор.

Да, я рискнул. Я сначала это придумал, а потом мне стало самому страшно от своей идеи ─ вдруг не справлюсь. Но, с другой стороны, можно быть нерешительным в жизни, но в деле надо быть смелым. Я долго вслушивался в эти произведения, подбирая каждое движение персонажа под определенный музыкальный такт. Там все не просто так сложилось, это была очень кропотливая и серьезная работа. Я поставил лично себе планку, и мог провалиться.

А вообще были ли в Вашей жизни провалы?

К счастью, нет. Я смотрю все свои 24 фильма, точнее пересматриваю каждый раз, когда готовлюсь ко встрече со зрителями и делаю подборку картин, и мне ничего не хочется менять. Потому что требовательность к себе и бескомпромисность в достижении финала ─ опора всей моей жизни.

Такие требования родом из детства? Вы, кстати, «долюбленный» ребенок? Вас мама на ночь целовала?

Да, целовала. И главное ─ она в меня верила, верила в мою исключительность. Это очень важно, чтобы в жизни ребенка были люди, которые бы говорили ему не «куда тебе лезть, да ладно…есть те, кто сделает это лучше». Нет! Важно, чтобы были те, кто скажет: «Давай! Рискуй! У тебя все получится!».

А можно ли перехвалить ребенка? Перецеловать?

Нет! «Пере» в этом вопросе не бывает. Я считаю, что если все время критиковать и быть строгой мамой, то кроме комплекса неполноценности у ребенка ничего не возникнет. Если хвалить, тогда он будет помнить веру мамы и папы в него. И пусть мир будет другой, у него будет эта вера, эта опора. Ту нежность, которую ребенок аккумулирует в детстве ─ потом он отдаст, ему будет что отдать. Это самое главное в жизни. Любовь. Это тот материал, из которого в жизни делается все: и хорошие поступки, и хорошие произведения. Это любовь. Любовь к людям, стране, ко всему окружающему. На ненависти ничего не построишь.

У Вас есть сын. Двое внуков и одна внучка. Вы рассказываете им об этом? Какие у вас отношения?

Сын ─ это мой друг и единомышленник. Самое главное в жизни ─ остаться другом своему сыну. Чтобы он тебе доверял, доверял свою позицию и свою жизнь. Я показывал ему, какие красивые лица, не в толпе ─ а в гражданском обществе. Учил его отделять стадо от общества. Толпу от общества с осознанной позицией. Я вел своего сына, и он вышел у меня неравнодушным человеком, со своей позицией, принципами. Надо воспитывать гражданина, который любит свою страну.

Как еще надо воспитывать мальчика, чтобы он вырос настоящим мужчиной?

Я терпеть не могу дидактику и морализаторство. Живи так, чтобы сын брал с тебя пример. Чтобы ты в своих словах и поступках не расходился. Иначе ребенок чувствует, что ты солживил. Я старался жить так. Я не без греха, но что касается профессии ─ тут уж я точно старался не давать себе послаблений.

Кем стал ваш сын?

Он стал режиссером игрового кино. Он снял культовую в свое время картину «Россия 88». Сейчас на платном портале Первого канала идет его сериал «Салам Масква».

Ваши творческие пути не пересекаются?

Никогда. И не было такой цели. Он отказался когда-то от моего предложения, чтобы его не сравнивали с отцом.

Сейчас моему старшему внуку уже девять лет. Его воспитанием я не занимаюсь и видимся мы не так часто, как хотелось бы. Но я надеюсь, что многое он узнает и поймет из моих фильмов.